Васисуалия Андреевича положили животом на пол. Ноги его
молочно засветились. Гигиенишвили размахнулся изо всей силы, и розга тонко запищала в воздухе.
-- Мамочка! — взвизгнул Васисуалий.
-- У всех мамочка! — наставительно сказал Никита, прижимая Лоханкина коленом. И тут Васисуалий вдруг замолчал. "А может быть, так надо, — подумал он, дергаясь от ударов и разлядывая темные, панцирные ногти на ноге Никиты. -- Может, именно в этом искупление, очищение, великая жертва... "