Бегунок стоял с лопатой возле говённой ямы и мечтательно смотрел в морозную даль:
— Ах, если бы я был лётчиком, я бы бороздил просторы воздушного океана, мацал бы стюардесс за упругие попки и возлежал бы на дивных заморских пляжах в ожидании своей смены.
Растерев набежавшие сопли пополам с гавном говённой варежкой, Бегунок вернулся к своей работе – долбать тяжёлой лопатой огромный кусок замёрзшего говна, разбрызгивая вокруг искрящиеся льдинки чужих фекалий.
А ночью ему приснился странный сон. Бегунок стоял перед лифтом, из дверей которого торчали чьи-то задницы. Люди орудовали локтями и пытались втиснуться в лифт. Как только Бегунок подошёл поближе, вся толпа разом провалилась внутрь, двери поспешно захлопнулись, и кабина лифта умчалась в неизведанные дали.
Проснувшись, Бегунок своим скудным умом посчитал, что сон был вещим. Он уволился с должности говномесильщика и устроился в ту же организацию на должность ссакочерпальщика. Надо отметить, что Бегунку уже давно обрыдла предыдущая работа. Она стала монотонной, скучной, а главное – бесперспективной. Ну, спросите любого: месить говно – какая тут перспектива? Стоять всю жизнь с кайлом над говном? Нет уж. Работа в соседнем цехе с чанами мочи манила янтарными перспективами, большой авторитетной ложкой для замеса ссак и карьерой успешного уважаемого ссакочерпальщика первого разряда.
По первости новая работа страшно радовала Бегунка: тёплый цех, хотя и не без душка, красивые сталактиты мочевины, новая ложка для размешивания мочи, недушный коллектив, интересные проекты. Опять же, должность старшего ссакочерпия и большой лиловый хер, ссущий в чан, на визитке – всё это радовало Бегунка. Однако и эта работа скоро приелась. В цех по весне залетели голубки, Бегунок мечтательно опёрся о намозоленную ложку ссакочерпия и опять начал грезить о небе.
Ночью ему приснился всё тот же вещий лифт. Толпа жаждущих ввалилась в кабину, последний пассажир начал судорожно давить кнопки. Бегунок подошёл ближе к дверям. Тут же крайний мужик страшно выкатил глаза и скоро выпалил: «Иди на хер!» Двери лифта закрылись, и Бегунок проснулся.
В этот же день было написано заявление на увольнение сугубо по собственному желанию, обоссанная форма сдана на склад следующему счастливчику, Бегунок сурово, по-мужски, попрощался с коллегами-ссакочерпиями и вышел, удовлетворённый, на улицу, свободный и готовый к новым свершениям.
Совершенно очевидно было, что надо расти, а директор да менеджеры на заводе утилизации каловых масс уже были в наличии, уходить не собирались, умирать не планировали и новых менеджеров нанимать необходимости не видели. Поставив крест на своей фекальной профессии, которой он отдал часть своей молодости, бывший стахановец поносного труда начал думать: куда пойти? Только сейчас, по спуску части жизни в чан с дерьмом, Бегунок начал понимать, что хотел бы работу тупенькую, но доходную. Чёрт с ней, с молодостью, просранной, в прямом смысле, возле сраного чана и в изучении документации к постоянно свежеиспекаемому говну версии 2.0. Бегунку вдруг захотелось простого жопного счастья. Жопное – это когда ты сидишь на своей уютной попке, гадишь в меру, ничего особо не делаешь, а тебе за это дают зарплату.
Неделя прошла в переосмыслении ценностей. Бегунок не ел и не спал, изучал рынок жопного труда. Очень быстро выяснилось, что все уютные норки в океане сидячей работы уже заняты плотной коркой офисного планктона. Бегунку пришлось научиться врать и не краснеть, чтобы девочке-кадровичке бодро отвечать на вопросы: «Нет, руками никогда не работал. Нет, делать ничего не умею. Да, лоялен. Язык длинный. Туп до нужной меры. Готов, всегда готов!» Тут и диплом по теме нано-био-инфо-когнитивных технологий пригодился: его жадно схватил ксерокс кадровички при составлении пухлого дела на очередного работника.
Итак, наш Бегунок влился в цветущий аквариум офисного бентоса. Это был прорыв! Не надо было больше нюхать фекалии и брызгать мочевиной. Дерьмо теперь было только на бумаге, виртуальное, а зарплата – реальная. Не то чтобы доходы сильно выросли, важность работы повысилась или социальный статус приподнялся. Важно, что Бегунок чувствовал себя заново родившимся: новая тема, новые люди, всё новое и интересное. Это не гавно месить.
Так думал Бегунок первое время. Потом пришла грусть, уныние и отчаяние. Работа новоиспечённого менеджера опять свелась к замесу говна, только с другой стороны. Каждый день все офисные клерки приходили и начинали гадить в чан, имя которому – офис. Кто исподтишка, кто открыто, кто со скандалом, кто тихо и извиняясь, но все гадили в офисный котёл. Мало того, что гадили, так ещё по кругу опускали туда друг друга. Мало того, что обмазывали коллег дерьмом, так ещё бросали в дерьмо проекты, где они, булькая, тонули. Каждое утро, когда Бегунку надо было идти на работу, весь офис представлялся ему огромной клоакой, как в цехе фекального завода. И не было никакой возможности выйти из порочного хоровода жополизательства или слезть с порочного дерева друг на друга насирателства.
За окном офисного здания пролетел вертолёт МЧС с турбиной для ГЭС в цепких когтях, и Бегунку опять захотелось в небо.
Ночью Бегунку приснился лифт. Накопив недюжинные менеджерские способности, на этот раз Бегунок не растерялся. С разбегу пробил он толпу жаждущих и оказался перед кнопками внутри лифта. И тут-то он увидел, что кнопки там только «влево» и «вправо»!
— Чо стоишь! Давай, жми! — вывел его из ступора нетерпеливый голос сзади.
— А какую жать? — спросил Бегунок.
— Всё равно, какую жать, лифт горизонтально ходит. Давай, жми быстрее, а то понабегут сейчас всякие.
Бегунок нажал кнопку «вправо». Лифт действительно поехал куда-то вправо. Двери открылись, взору представился обычный офисный коридор. Толпа пассажиров радостно выбежала из лифта, пробежала по коридору и скрылась за поворотом. Бегунок проснулся.
Следующие полгода Бегунок провёл в забегах между разными работами. Но каждый раз он попадал в очередную говночерпательную лавку. С кадровичкой на входе процесса по перевариванию очередного офисного хомячка. С едким желудочным соком офисных баталий за место под ртутным солнцем. С апатичным длинным кишечником пофигизма рутины. И с прощальным штампом в трудовой книжке, когда упругий сфинктер очередного работо-места высирал какашку работника в смрадный нужник общества – на свободный рынок труда.
Жизнь Бегунка превратилась в кошмар. Ночью он ездил в странных горизонтальных лифтах вместе с офисными креветками по бесконечному зданию бизнес-центра. Днём бегал по бесконечным коридорам нескончаемых офисных работ, которые все назывались по-разному, но сводились к одному: мешать говно.
— Что тебе ещё надо? — ухмылялись работники в курилке. — Бабки есть, работа есть. Что ты ищешь?
— Что я ищу?.. — задавал себе вопрос Бегунок в тумане курилки, лица собеседников растворялись, и он представлял себя парящим в небе Икаром, белым и пушистым. Но каждый раз полёт прерывал коллега:
— Что коматозишь? Бери ложку, пора говно мешать.
Однажды во сне один человек надоумил Бегунка:
— Смотри на жизнь шире! Ты в лифте голову боком поверни к кнопкам, и они будут «вверх» и «вниз»! Весь вопрос в твоём отношении ко всему!
На следующий день Бегунок уволился к чертям из офиса, насрал хозяину на стол, разослал письма всем, кого достал, об унылости их жизни и о том, что он бросает серое никчёмное существование офисного червя. До кучи он спустил диплом в шахту лифта, аккуратно, в щёлочку, а трудовой книжкой вытер задницу прямо при кадровичке, от чего та сошла с ума, не имея больше жизненных ценностей, точек опоры и смысла жить дальше.
Бегунок стал вольным художником. Идея дауншифтинга на Гоа закончилась там же, где и началась: в кассе аэропорта. Оценив, что бабла хватит только на билеты, и не имея планов до конца жизни таскать за слонами тяжеленный сральный мешок за миску риса, Бегунок уступил очередь лощёной богатой паре, которая купила его билеты и улетела на его Гоа. Бегунок не отчаивался, он стал творить: писать, рисовать картины, микшировать музыку.
Денег не хватало катастрофически.
— Смотри на жизнь шире! Весь вопрос в твоём отношении ко всему! — сказал ему новый друг, художник, с кривой от работы шеей, запущенными грязными волосами и в потёртой одежде. — Счастлив тот, кому хватает. Ты твори, твори!
Творчество свелось к жёлтой прессе, копирайтерству за банку доширака, редким частным заказам по оформительству и прочим штампованным мелочам выпускника художественного училища без связей в пидорских кругах городской богемы. Работать пришлось много, а получать, соответственно, мало. Кроме того, в какой-то момент, где-то на очередной драке среди вольных художников за следующий заказ с гонораром в половину сушёной сосиски, Бегунок отчётливо понял, что он опять, мать вашу, стоит у чана с дерьмом! Только чан был больше, дерьмо – вонючее, народ вокруг злее и мерзючее, а ложка у Бегунка куцая и самая маленькая. И все вокруг смеялись: «Куда ты к нам со своим офисным рылом, в наш ряд художников из академий и членов важных союзов!» За что боролись – на то и напоролись. Он опять стоял говночерпием, как будто злой рок предопределял всю его жизнь наперёд.
Ночью ему опять приснился лифт. Но, то ли благодаря голодному бреду, то ли из-за некачественного портвейна «Три семёрки», ему приснился другой лифт, не тот, что обычно. Этот был золотой, расписной, и внутри была только одна кнопка – «вверх»! Поблагодарив небеса, наш художник сел в лифт и нажал кнопку. Лифт плавно и величаво поехал вверх. Чувство восторга и уходящего в пятки сердца овладело Бегунком. Лифт мягко остановился и расписные двери бесшумно открылись.
За дверями было нечто новое для Бегунка. Огромный холл с окном до небес, красивые люди в стильных одеждах, не спеша, общались друг с другом. Деньги висели в кристально прозрачном воздухе невидимой, но ощутимой субстанцией.
— Вам к кому? Как вы здесь оказались? — прозвучал вежливый голос охранника в ладно скроенном пиджаке.
— Я к вам. Меня лифт привёз, — отвечал ошарашенный роскошью Бегунок, пожирая глазами окружающую обстановку.
— Сейчас выясним. Паспорт, пожалуйста, — так же невозмутимо ответил охранник и начал с кем-то общаться по телефону, с трудом выговаривая незнакомую фамилию Бегунка и название его родной деревни. Мимо пропорхнула девушка в диковинной одёжке «хот кутюр». Она что-то прощебетала звонким голоском в дорогую трубку, краем взгляда зацепила мятого всклокоченного пассажира лифта и растворилась в чарующей дали, среди богатых людей.
Над Бегунком опять появился чёрный костюм охранника:
— Извините, произошла ошибка. Вы не должны здесь находиться.
— То есть как это – не должен?! — возмутился Бегунок. — Лифт же привёз!
— Это ошибка, — парировал охранник, — лифт предназначался не для вас, для другого человека. Освободите помещение.
— Хорошенькое дело! — начал качать права Бегунок, ища поддержки среди окружающих громким разговором. — Сначала предоставляете лифт вверх, а сами потом на попятную идёте?!
К лифту подошёл монтёр. Бегунок успел прочитать сзади на его опрятном комбинезоне окончание названия обслуживающей организации «…МОН».
— Отдел МОНтажников, — пояснил охранник. — И демонтажников, коли вы не хотите по-хорошему.
— Да как же я уеду, если там кнопка только вверх? — не унимался и хитрил Бегунок.
Пока они спорили, монтёр поковырялся в блоке управления, и двери тихо открылись. Профессионально поставленным движением охранник мягко толкнул Бегунка, и он ввалился в разверстую пасть шахты лифта, в последний момент зацепившись руками за край. Охранник сел на корточки перед Бегунком и сказал:
— Упёртый? Не поможет. Тебе ясно сказали – тебе сюда нельзя. Здесь для других людей.
— Но я хочу, я могу, я всё сделаю, как к вам попасть, должен же быть способ?!
— НЕТ! — громко поставил последнюю точку в разговоре охранник и со всей мочи наступил Бегунку на пальцы рук.
И пучина шахты лифта поглотила его в один момент…
Источник:
https://gans-spb.livejournal.com/53636.html
