Об этом, по сути, открытым текстом заявил президент Курчатовского института Михаил Валентинович Ковальчук. Отрадно думать, что в переломный момент в истории России фундаментальная наука находится в надежных руках авторитетного ученого.
Его выступление состоялось 18 января 2023 г. на расширенной сессии ученого совета НИЦ «Курчатовский центр» на тему «Современные тенденции развития ядерной медицины». Оказывается, ядерной оружие – уже не главная угроза. Поэтому организации, некогда создавшей наш ядерный щит под руководством Курчатова, сегодня требуются… мармозетки. Много мармозеток! Сессия была посвящена 80-летию института и 120-летию со дня рождения академиков И.В. Курчатова и А.П. Александрова, которые, несмотря на все свои заслуги, такими авторитетами, как Ковальчук, так и не стали.
Свое выступление Михаил Валентинович начал с экскурса в историю, рассказав о том, что в 1942 году, в условиях тяжелейшей войны, в СССР возобновили работы по урану, в 1943 году создали Лабораторию № 2 АН СССР, нынешний Курчатовский институт, и уже через три года – 25 декабря 1946 года – осуществили вторую в мире цепную самоподдерживающуюся реакцию, которая показала, что создать бомбу реально и что наша страна может это сделать самостоятельно. А еще через три года – 29 августа 1949 г. – наша первая атомная бомба была взорвана.
Президент «Курчатника» особо отметил неоценимую помощь разведки, которая позволила сэкономить ученым от 1,5 до 3 лет: «У американцев работало 50 тыс. человек, а у нас – 100, и Сталин с Берией персонально выписывали кирпичи, солому для лошадей и бензин для машин. И мы это сделали сами. Но если бы мы шли к цели десятью разными путями, как и делал Курчатов с коллегами, мы бы потратили еще 3 года, а за это время, как мы знаем по планам типа «Дропшот», американцы планировали полностью уничтожить потенциал нашей страны, сбросив десятки ядерных зарядов на наши главные города. Но разведка точно сказала, что из возможных десяти путей вот этот достиг цели, и мы быстро пошли по этому пути».
При всем уважении к разведке, еще более важно, что мы на этом пути не споткнулись, как в той же лунной программе, которая также закончилась грандиозным взрывом, но вовсе не столь желанным. Как бы то ни было, Ковальчук особо подчеркнул, что, по его мнению, сегодня все мы живы и существуем как единственное в мире суверенное государство только потому, что 80 лет назад под руководством Курчатова была проделана эта работа.
Все правильно, вот только на счет руководства Курчатова подмывает добавить пару слов.
В советские времена эту легендарную фотографию обычно публиковали в урезанном виде под названием «Три К: Королев, Курчатов, Келдыш». Крайнюю справа фигуру, как правило, отрезали. Это Василий Мишин, возглавивший после смерти Королева в 1966 г. советскую космонавтику и приведший ее к краху в проекте по высадке советского человека на Луну. Однако есть мнение, что этот провал связан не столько с трагической смертью крайнего слева из трех К, а, скорее, явился следствием отсутствия в руководстве проектом таких людей, как те, что изображены на фото ниже.
Но вернемся к докладу президента Курчатовского института, который уже давно метит на роль четвертого К.
«Но я хочу сказать, что ядерный щит – это, конечно, оружие не применения, а сдерживания и устрашения, – выдвинул Ковальчук достаточно странный, если вспомнить Хиросиму и Нагасаки, тезис. – Мы держим порох сухим, тут вопросов нет, и на десятилетия будем лучшими в мире. Но вопрос заключается в том, что этот зонтик, к сожалению, ветшает».
«Был ковид, – перебросил докладчик мостик от обветшавшей истории к сегодняшнему дню. – Не будем вдаваться в вопрос о его происхождении, но, скажем так, что сегодня появилась биологическая опасность. Уничтожить нас с вами стало дешевле и проще биологическим путем. Именно поэтому в Курчатовском институте, который назывался когда-то Институтом атомной энергии, мы за последнее десятилетие, при полной поддержке Президента и руководства страны в целом, создали не имеющий мировых аналогов новый Курчатовский институт 21 века – Институт природоподобных технологий, который нацелен на решение вопросов биологической безопасности. И я думаю, что точно так же, как мы ответили на тот, ядерный вызов, мы ответим и на вызов сегодняшнего дня, который не так заметен, как взрыв бомбы, но значительно более опасен и всеобъемлющ».
«Я приведу только один пример, – продолжил докладчик. – Все с самого верху до низу говорят, что у нас ГМО запрещено, все полностью чисто и защищено. И пришлось не один месяц работать, чтобы объяснить: вино, пиво, хлебопекарная промышленность, кондитерские изделия, кисломолочная продукция, сыры – всюду работают живые микроорганизмы. 98 % из них – иностранные. Я гарантию даю, что они все генномодифицированны. А у нас все запрещено!»
98 % иностранных микроорганизмов в нашем пиве! Да это же интервенция! И Михаил Ковальчук тут же приводит еще один пример коварства микроорганизмов, как минимум, странных, если не иностранных.
«К нам приходят и говорят: умирают овцы, – продолжает ученый. – Почему? У них простуда. От обычного простудного вируса овцы не должны умирать. А они умирают. Приносят вирус. Смотрим геном. Да, вирус обычный, но в него вставлен второй вирус. От второго тоже не умирают, но два вместе приводят к удушью овцы. И стада нет. Вот сейчас на Западе они сами пишут про вакцину Pfizer, что она вызывает бесплодие и бог его знает что еще. А вы представьте, что у нас во всем, что мы едим, работают живые микроорганизмы, которые не наши. И они все генномодифицированные. А что там у них в геноме? Никто не знает».
Впечатляющая картина вредительства «не наших» вирусов кого угодно заставит чесать затылок. Каждому микроорганизму ведь в геном не заглянешь. А нам в НИКСе тем более есть о чем задуматься, поскольку в принадлежащем компании агропромышленном комплексе в Тульской области есть стадо в 1000 коров. Правда, в нем никто почему-то не умирает в муках от удушья. И не потому, что наша служба безопасности каждому живому микроорганизму смотрит в глаза и проверяет геном на предмет гражданства. Просто коровы у нас не простужаются.
Однако у президента Курчатовского института, видимо, душа болит от одной только мыли о бесчисленных стадах и отарах, которые пасутся беззащитными под ветшающим ядерным зонтом. И он делает решительный вывод о необходимости создания новой системы обеспечения безопасности государства.
«Когда Курчатов создавал бомбу, никто не говорил ни про какую инновационную экономику, – говорит Михаил Ковальчук. – Надо было сделать бомбу, и все силы были брошены на это. Но когда вы правильно выбираете стратегический приоритет, происходят удивительные вещи. С тактическими приоритетами все понятно: если мы не будем производить еду, бензин, лекарства, то мы не доживем до завтра. Если бы мы не смогли производить оружие в условиях, когда потеряна половина страны, то мы проиграли бы войну. Но Сталин и Берия сделали так, что за несколько месяцев страна была эвакуирована за Урал, и там за полгода была выстроена новая промышленность и новое сельское хозяйство».
По словам Ковальчука, это был правильный тактический выбор, в результате которого 9 мая 1945 года Советский Союз стал самой сильной страной мира и имел самую большую, обученную и высокотехнологичную армию.
«Но всего лишь через несколько месяцев, 6 августа 1945 г., после взрыва бомбы в Хиросиме, стало ясно, что если бы наша власть и часть научного сообщества не приняли правильного решения по выбору стратегического приоритета в 1942 и 43 годах, то наша Победа оказалась бы бессмысленной, потому что, согласно американским планам, которые хорошо известны, они должны были нанести серию ядерных ударов по нашей стране и ее фактически ликвидировать. У меня нет сомнений, и я хочу, чтобы и вы не заблуждались, что они именно так бы и сделали, – подчеркнул докладчик. – Правильный выбор стратегического приоритета и до сего дня является для нас некоей охранной грамотой. Но что не менее важно, когда вы правильно выбираете стратегический приоритет, вы как бы взрываете цивилизацию и на десятки лет, если не на столетие, как сейчас, определяете ее лицо».
Честно говоря, мысль о цивилизации со следами взрыва на лице не всякому покажется удачной, но, по словам Ковальчука, одной из самых высокотехнологичных стран мира СССР стал именно благодаря атомному проекту. В 1954 году в Обнинске заработала первая в мире атомная станция, и сегодня 80% новых атомных станций в мире строит Росатом. В 1958 году вышла в море наша первая атомная подводная лодка «Ленинский комсомол», а в 1959 году введен в строй первый в мире атомный ледокол «Ленин», и сегодня мы единственная страна, у которой есть атомный ледокольный флот. Запуск первого спутника и первого человека в космос – одно из величайших свершений человечества XX века, стали результатом разработки средства доставки ядерного боеприпаса, то есть это тоже прямое следствие атомного проекта.
Но на этом наследии бесконечно жить нельзя, и, похоже, пришло время еще разок хорошенько встряхнуть цивилизацию, а то она что-то уж слишком успокоилась без Сталина с Берией. И Ковальчук знает, как этому помочь.
Докладчик справедливо отметил, что вычислительная математика, материаловедение, радиохимия – все это также области, которые бурно развивались под воздействием ядерного проекта. И среди них, конечно, ядерная медицина. Но здесь все обстоит не лучшим образом: сегодня 40% мирового парка ядерных реакторов, где производятся медицинские изотопы, находятся в России, при этом доля нашей страны на мировом рынке конечных продуктов, радиофармпрепаратов, – около 1%.
По словам Ковальчука, Советский Союз был впереди планеты всей по производству радиоизотопов, но радиофармпрепаратов тогда не было вообще. Однако мир продолжал развиваться, а мы заморозились на уровне советских времен. Продажу сырьевых радионуклидов докладчик сравнил с поставками кругляка вместо мебели. Чтобы ликвидировать отставание в этой области, Курчатовскому институту сейчас приходится налаживать всю цепочку выпуска радиофармпрепаратов, включая лабораторные и доклинические исследования на животных, для чего в институте создан самый современный в стране виварий с десятками тысяч лабораторных мышей, крыс, морских свинок и кроликов. Но этого мало.
«Нам был передан правительством Научно-исследовательский институт медицинской приматологии, который содержит 6000 приматов в Адлере, – докладывает Ковальчук. – Нам нужны разные мартышки. Нам нужны мармозетки, например, которые размножаются почти как мухи дрозофилы».
«Нигде в мире нету такого количества пожилых обезьян, как здесь. То есть вопросы геронтологии просто лежат на поверхности», – добавил еще одну яркую краску в радужную картину докладчик.
Но, по словам Ковальчука, ключевая наука для применения радиофармпрепаратов – это, конечно, генетика. Поэтому Курчатовский институт постепенно собирает силы и в этой области, в результате чего сейчас в нем сосредоточено более 30% биогенетического потенциала страны.
Однако добиться этого удалось не сразу.
«Когда я стал директором Курчатовского института в 2005 году, то оказалось, что в великой стране никто не знает, как расшифровать геном человека, – ужасается Ковальчук. – У меня от этого волосы встали дыбом».
При этом докладчик признался, что в то время был далек от генетики, и сначала у него была идея просто запустить выпуск секвенаторов – устройств, с помощью которых выполняется автоматизированное определение последовательности нуклеотидов в цепи ДНК. Однако вскоре стало понятно, что бизнес на этом делать рано, потому что «у нас нет культуры и никто не понимает, зачем нужен геном».
Далее Ковальчук вполне откровенно рассказывает, как именно он породил в стране культуру:
«В 2007 году Президент был в Курчатовском центре, и после этого в 2008 году мы купили – я буквально руками продвинул эту идею – все секвенаторы, которые были на тот момент в мире. И в 2009 году мы провели первую в России полную расшифровку генома человека. Это был 7-й геном в мире. В 2009 году вышла статья в Nature, и мы стали страной, которая умела производить расшифровку генома. Мы это сделали. А дальше я успокоился, потому что увидел, что появилась культура, все стали покупать секвенаторы, расшифровывать геномы, и это стало тривиальной вещью».
Но успокоился Михаил Валентинович, разумеется, ненадолго.
«Сейчас мы создали геномную фабрику, – рассказывает он. – Это новое дело. Она состоит из двух цехов. Первый цех – это высокопроизводительные секвенаторы. Просто завод секвенаторов, которые оцифровывают коллекции. И второй цех – биоинформационный».
Ковальчук пояснил, почему другие институты, в частности, биологического профиля, не могут заниматься тем же самым: «Потому что вы набрали 3 млрд букв, а что вы будете с ними дальше делать? Вам нужна биоинформатика. А чтобы это работало, вам нужна база данных».
В качестве примера биоинформационного проекта Ковальчук рассказал о контракте с Евросоюзом «на полтора миллиона евро по раку почки».
«Есть база данных людей, у которых установлен такой диагноз, и есть их геномы, а дальше вы, анализируя эти геномы, уже можете определить, какие генетические изменения ответственны за это заболевание, и чем больше статистика, тем надежнее результат, – поясняет Ковальчук. – Но стало ясно, что нас завтра отрежут от иностранных баз данных – и все закончится. Поэтому было прямое поручение Президента Курчатовскому институту и Правительству создать базу данных, и геномы, которые сегодня расшифровываются, все обязаны депонировать в эту базу данных. Это очень дорого стоит, но поскольку мы давно работаем с базами данных, открытыми и закрытыми, мы мгновенно, за полгода, слепили прототип и скачали все иностранные базы данных».
В общем, слишком много букв Ковальчука не испугали, однако, по его словам, дело до самого последнего времени буксовало из-за отсутствия средств.
«Вот здесь министр сидит и денег не дает, – кивает Ковальчук на министра науки и образования Фалькова. – И правильно. Потому что нет законодательной основы. И вот мы сейчас нечеловеческими силами добились, что 31 декабря Президент подписал закон о функционировании национальной базы генетической информации, и Курчатовский институт – оператор этой системы».
По словам докладчика, институт то же самое сейчас делает для сельского хозяйства: «Мы с вином сделали просто рывок. На базе генетической информации мы по-новому возрождаем виноделие. Мы сейчас полностью замещаем винные дрожжи».
Ковальчук подчеркивает, что все это простые вещи, которые лежат на поверхности: это и медицинский надзор, и импортозамещение, и биологическая безопасность, и огромный рынок.
«По сути, надо вводить систему безопасности, вводить контроль, – разворачивает перед слушателями грандиозную картину светлого будущего Ковальчук. – Приходит условный «Данон», хочет производить здесь кефир. Отлично! Давай сюда образец. Заплати деньги за расшифровку генома. Проанализировали. Ничего не видно. Получил разрешение. Дальше главный санитарный врач заходит туда через день, месяц или год, берет образец, смотрит, а там – не тот геном. Значит либо закрывают производство, либо оштрафуют».
В общем, кефир с геномами – это, конечно, очень важно, но, вероятно, утомленный читатель уже давно начал раздраженно вопрошать: да где же здесь генетическая бомба?
А вот где.
Все знают, что Михаил Ковальчук – авторитетный ученый. Мало кто способен сравниться с ним в умении не просто выдвигать перспективные идеи, но и «нечеловеческими силами» обеспечивать их многомиллиардным государственным финансированием. Еще недавно самой перспективной в этом смысле идеей служили (и не только Ковальчуку) нанотехнологии, которые Михаил Валентинович пытался сделать чуть ли не национальной идеей.
Вот что он говорил об этом в одном из своих докладов в 2007 году:
«России крайне необходим новый масштабный научно‐технический проект, подобный атомному или космическому».
«Нанотехнологии – это тот фактор, который изменит все».
«В любой области прогресс будет связан, прежде всего, с атомно‐молекулярными построениями».
«Половина всех лекарств к 2010 г. будет сделана с помощью нанотехнологий».
«Нанотехнологии позволят создать «флот» медицинских нанороботов размером меньше клетки, которые будут способны уничтожать раковые клетки, инфекции, «заторы» в артериях, создавать новые клетки, а в перспективе сделают человечество бессмертным».
«Сегодня у нас появляется новая возможность – искусственно синтезировать окружающий мир».
«Если мы рассматриваем мир с позиций атомов, то опять становимся естествоиспытателями, но уже на уровне современного понимания. В этом и есть глубинный методологический и философский смысл нанотехнологий».
«Серьезным фактором, препятствующим развитию такого единого подхода, является действующая сегодня система финансирования и организации науки. Она построена по узкоспециальному принципу и затрудняет организацию междисциплинарных исследований».
«За страной, которая поймет это и сможет перестроить систему научных исследований – будущее. И я уверен, что Россия может стать лидером в этом соревновании века».
Отлично сказано! Правда, ученый не говорит о том, что когда повар солит суп, гончар обжигает горшок или маляр красит забор, то они, в сущности, тоже занимаются нанотехнологиями. Просто им не хватает научной эрудиции и «нечеловеческих сил», чтобы потребовать надбавки за глубинный философский смысл своей напряженной работы по искусственному синтезу окружающего мира с помощью атомно-молекулярных построений.
Однако времена меняются. Нанотехнологическая революция, о необходимости которой так давно говорил Ковальчук, видимо, уже сыграла свою прогрессивную роль. На смену ей пришли цифровизация и квантовые вычисления. Но этих коньков оседлали уж очень многие, а потому действующая сегодня система финансирования науки затрудняет организацию междисциплинарных исследований в Курчатовском институте, даже несмотря на то, что, согласно упорным слухам, «нечеловеческими силами» братьев Ковальчуков в 2013 году была, по сути, уничтожена такая узкопрофильная организация, как Российская академия наук.
Однако, как и положено крупному ученому, Михаил Ковальчук смотрит вдаль, где уже разглядел новую перспективную идею. Это биотехнологии, вокруг которых сейчас и развивается бурная деятельность по обеспечению «буквально руками» соответствующего финансирования. И в этом смысле трудно переоценить силу аргумента про генетическую угрозу национальной безопасности.
Это настоящая бомба, взрывающая если не цивилизацию, то мозги имущих в ней власть. Генная инженерия в этом смысле ничем не хуже квантового компьютера. И на юбилейной сессии Михаил Ковальчук провел испытания этой бомбы. Пока в ограниченном масштабе.
Публикуя эту статью, НИКС вовсе не хочет сказать, что биологической угрозы не существует, биотехнологии не могут стать новым «атомным проектом» или что генетическое оружие – лишь хитрая выдумка братьев Ковальчуков. Опасение вызывает другое, о чем опять же прекрасно высказался сам Михаил Валентинович в своем докладе.
«Сегодня получаю бумагу из Ростеха, – возмущается он. – Они с кем-то договорились и создают центр протонной терапии. Как будто у нас здесь ничего не происходит. Во-первых, мы не можем быть так расточительны. Даже такая великая компания, как Ростех, не может позволить себе заниматься созданием параллельных вещей, порождая внутреннюю конкуренцию вместо того, чтобы консолидировать потенциалы и опираться на науку. Люди, которые мало чего в этом понимают, гребут откуда-то деньги, а дальше они нанимают каких-то людей, которые крышуют то, что они говорят, а что там на самом деле происходит, мы не знаем. Если у Ростеха есть деньги, пусть они идут и сдают сюда эти деньги, и мы все на 2 года раньше сделаем. Они в этом ничего не понимают. У них никого там нет. И это спекулятивно происходит по всей стране, мы это хорошо видим. Если мы не наведем порядок в этом, мы профукаем все до конца».
Опять же прекрасно сказано. Правда, некоторые слишком узкие специалисты высказывают точно такое же мнение о самом Ковальчуке. Но они просто не понимают, как надо радоваться тому, что в России наконец появился ученый достаточно авторитетный, чтобы с равным успехом заниматься как протонной терапией, так и выращиванием мармозеток.
Источник:
НИКС – Компьютерный Супермаркет
