Прежде всего, прошу админов сформулировать, насколько уместно в нынешнее время ссылаться на Новую Газету вообще и Латынину в частности. Тут вчера rsdn опять падал, это не из-за политики?
У Латыниной вышла статья по обстановке на фронте в настоящий момент, захотелось её процитировать, поскольку на этом форуме есть военные эксперты и им это может быть интересно. Ссылку не даю т.к. это Новая Газета, не знаю иноагент сейчас или нет.

Военные эксперты, а вслед за ними и журналисты, уже назвали войну на Донбассе «позиционной войной». Мол, с наскока у Путина захватить Украину не удалось, он переменил концепцию и сумел навязать украинской армии позиционную войну образца Первой мировой. Войну, в которой Украина находится в заведомо невыгодном положении, потому что у нее меньше живой силы, техники и снарядов.

Возражу. Это не позиционная война и не война на истощение в ее классическом понимании, — в том виде, в котором ее вели на Ипре, или на Гуадалканале, или подо Ржевом.
Для стороннего наблюдателя это выглядит как «затяжные бои». На самом деле оперативная обстановка и, что важнее, характер боев менялись каждую неделю.

Сначала — пока не подошло западное вооружение — российские войска успешно перемалывали Северодонецк по образцу Мариуполя.

Тактика была следующая. В брошенной пятиэтажке (город эвакуирован, за исключением самых упрямых и тех, кто ждет «русский мир»), сидят украинские бойцы. Видят противника.

Обычно это было мобилизованное «мясо» из ДНР, которых гнали впереди себя российские контрактники. Иногда это было мясо, которое гнали контрактники, которых гнали вагнеровцы. Украинцы начинали стрелять. Почему?

«Потому что страшно, — честно объяснял мне один из воюющих в Северодонецке, — боишься окружения. Боишься того, что подойдут поближе и увидят. Но больше всего солдат стреляет, потому что страшно, а в руках оружие и хочется что-то сделать».

После этого «мясо» отходит, а контрактники вызывают танк. Танк приезжает, высовывает ствол из-за угла и сносит пятиэтажку под корень. Почему сейчас украинцы сидят на «промке»? Потому что там, как и на «Азовстали», перекрытия выдержат не то что танк — ядерный взрыв.

Танк, — если в нем обученный экипаж, — действует грамотно, под огонь не подставляется. «Русские научились воевать в городских условиях, — констатировал мой собеседник, — с помощью NLAW и даже «Джавелина» такой танк (на мгновение высунувшийся из-за угла) не подбить».

Так было до прихода натовской артиллерии: гаубиц M777, «Цезарей» и других.

После того, как новая артиллерия появилась, картина в Северодонецке существенно изменилась.

Что стало происходить? Очень просто. Для сидящих в пятиэтажке танк по-прежнему был неуязвим. Но над полем битвы висел квадрокоптер, который передавал данные новой арте. Она стреляла и сносила танк под корень. Кроме этого, новая арта накрывает танк еще на подходе к городу.

Кроме этого, она позволяет вести огонь по противнику на расстоянии до 40 километров от линии непосредственного соприкосновения. Кроме этого, она накрывает военные склады в Донецке. А еще после появления новой артиллерии украинцы перестали беречь снаряды к старой, советской артиллерии.

Именно после того, как под Лисичанск на другой берег Северского Донца пришла натовская арта, ВСУ перебросило в Северодонецк элитные части, — иностранный легион, ССО, силы ГУР.

После этого ситуация еще раз изменилась, и сейчас никаких танков и крупных подразделений в городе вообще нет. Почему? «Потому что как только в городе показывается крупная цель, ее накрывает либо та, либо другая сторона», — объясняет полковник запаса, бывший летчик ВСУ Роман Свитан.

В город заходят небольшие, по 5-6 человек группы вагнеровцев или кадыровцев, с российской стороны, — или такие же небольшие украинские группы с «промки». Еще раз: единственный способ передвигаться по улицам Северодонецка сейчас — это передвигаться в составе группы, которая слишком незначительна, чтобы на нее тратить снаряды.

В результате ситуация абсурдная: город и взят, и не взят. Украинцы его оставили, россияне — не взяли. Это вам не Сталинград, где бои шли за каждый дом. И даже не Мариуполь.

Вернемся теперь к тому, с чего мы начинали, и констатируем: нет, битву на Донбассе нельзя назвать «позиционной войной».

Позиционная война — это идея, которую генералы продали Путину, так же, как ему до этого продали идею о взятии Киева в двое суток. Первая идея не более состоятельна, чем вторая.

После того, как оказалось, что часть российских «коробочек» ломается еще до столкновения с противником, что танковые колонны забивают дороги, что сами размеры делают их прекрасной мишенью, что российские солдаты хорошо грабят, а воюют плохо, — генералы продали Путину идею, что вот мы сейчас сократим плечо снабжения, упрячем коммуникации в тыл, а на фронте начнем «позиционную войну», как в старом добром 1943-м году, и задавим противника своей массой.
Вторая проблема заключается в том, что стратегия российской массовой армии заточена под другую демографическую и политическую ситуацию. Путин воюет так, как Жуков в 1942-м. Штурмуйте врага в лоб, тех, кто отступит, расстреляют заградотряды, а бабы новых нарожают. Но бабы больше не нарожают. Российская армия близко не дотягивает до размеров сталинской, действовавшей в той же Украине. А если мобилизовывать всех, то электорат Путина превратится в коллективного Шкребца (матрос, погибший на крейсере «Москва» — прим. ред.).

Проблему мобилизации пушечного мяса какое-то время решали с помощью резервации под названием ДНР/ЛНР. Оттуда на фронт действительно гнали всех.

При этом в этой резервации было свое НКВД, которое и гнало. Это — менты ДНР. Это те самые люди, которые стреляли в Майдан и которые, собственно, вернувшись в Донецк, и устроили ДНР от страха. Их около десяти тысяч человек, и сами они на фронт не идут. Они только ловят и посылают других. Это все, что вы хотели знать о глубине убеждений основателей донецкого «русского мира». У Путина нет демографических ресурсов вести войну так, как ведет ее он.