- Предлагали — что именно? Вступить в Московскую Хельсинкскую группу?

Например, ни я, ни муж не вошли принципиально в Московскую Хельсинкскую группу. Не потому, что мы чего-то боялись — я и так получила больший политический срок, чем любая другая женщина. Нет, это не был вопрос риска, это был вопрос некоторой ответственности и незадуренности. Мы рассуждали так (может быть, мы тогда были молоды, — но я до сих пор не вижу логического пробоя в этих рассуждениях): почему Хельсинкская группа? Они настаивают на соблюдении Хельсинкского соглашения. Хорошо, крокодильчики мои, вы настаиваете. Но в Хельсинкском соглашении — три корзины. Одна из них — да, про права человека. А вторая, например, посвящена нерушимости послевоенных границ в Европе. И как же вы можете выступать за отделение, например, Эстонии от СССР, если вы называете себя Хельсинкской группой? Называйте себя тогда Хельсинкскими сектантами — "это мы вырежем, это отбросим, а вот это нас устраивает".

- Считаете, что в России сейчас нет политзаключенных? Многие с вами не согласятся.

— Я поддерживаю контакты с Amnesty International. У них, конечно, бывают свои завихрения, но они хотя бы стараются быть объективными. Так вот, по их данным, последний политзаключенный — это Лев Пономарев, которому дали аж трое суток, когда он как-то сопротивлялся ментам, которые его митинг разгоняли. Кто еще? К концу прошлого года у них никто из наших в политзэках не числился. Ходорковского они политзаключенным не признают — ну, вот нет у друзей Ходорковского и у самого Ходорковского таких денег, чтобы купить Amnesty International. Кого в России сейчас сажают за убеждения? Только про Лимонова не спрашивайте: ему инкриминировали не убеждения, а оружие.